Земля Обетованная. Рожденные быть мигрантами.

Adam Travels

Promised Land: born to be migrants (Russian Edition)

Language: Russian

Published: 2018-01-31

Number of pages: 238

Printing: Newcomers Authors Publishing Group

ISBN-10: 1732823280

ISBN-13: 978-1732823280

Autor: Shimon Garber

Editor: Vladimir Belinker

Type:

Paper
Ebook

СТАРИК

Он был очень старым. Никто уж и не помнил, сколько ему лет и как его зовут. Некому было помнить… он пережил всех, с кем когда-то дружил.

Прежде их было четверо, тех, кто переехал в Израиль из разных уголков Советского Союза в 90-х годах. Большинство эмигрировали сюда с семьями, с детьми. А потом дети разъехались: кто в США, кто в Канаду, а кто и просто в другой израильский город. И лишь изредка они писали в родной дом короткие письма о непростой жизни на чужбине. Они звали стариков-отцов к себе, но те, настолько устали от переездов, необходимости привыкать к новым местам, да и от возраста, что не хотели срываться и ехать куда бы то ни было. Не было ни малейшего желания начинать жизнь с начала. Дали бы просто спокойно дожить те несколько лет, которые им отпущены.

Если погода располагала, то все четверо друзей собирались на скамейке около дома и ждали появления почтальона. Так уж повелось. Троим из них письма изредка, но приходили. Они радо-вались весточкам от родных и читали вслух друг другу эти послания. Четвертому старику никто писем не писал. Полученная почта была исключительным событием, а в остальное время, сидя на лавочке, они обычно молчали.

Да и о чем говорить после стольких лет дружбы? Они знали все друг о друге. Даже болячки обсуждать давно стало скучно и неинтересно. У всех, кроме четвертого старика, был типичный набор проблем, связанных с возрастом.

Наш старик тоже был дряхл, но редко ходил по врачам. Возможно, потому и задержался на этом свете дольше товарищей. Они ушли, один за другим. И он, проводив их в последний путь, остался совсем один. Днем смотрел телевизор, а то и просто — в окно. Хотя глядеть там особо было не на что. Тихая, спокойная улочка в маленьком городишке, затерянном в горах на севере страны. И хотя народу за последние годы прибавилось, и городок разросся с десяти до пятидесяти тысяч жителей, это никак не сказалось на его существовании. В основном здесь селились русские эмигранты. Поэтому повсюду были русские магазины, русская речь, а телевидение транслировало русские программы. Это было в порядке вещей: многие выходцы из России, прожившие тут не один десяток лет, так и не смогли освоить местный язык - иврит. Молодежи почти не было, так как в городке не хватало работы. И отслужив в армии, повзрослевшие дети уезжали туда, где можно трудоустроиться и зарабатывать приличные деньги. Зато было много синагог, которые посещали в основном коренные жители. Бывшие же россияне, равнодушные к любой религии, не ходили никуда. Впрочем, и к верующим, и к безбожникам отно-шение было ровное: ни те, ни другие не выпячивали свое мировоззрение, каждый жил своей жизнью, почти не пересекаясь и не требуя особого отношения к себе.

Старик частенько разговаривал сам с собой. И иногда — с Богом, в существовании которого до сих пор сомневался. Хотя в его возрасте даже рьяные атеисты уже начинали верить — на всякий случай. Вопрос, который старик задавал Богу, был простым и всегда одним и тем же:

— Почему ты забыл про меня? Ты забрал всех, кого я знал. Ну так и меня забери. Пора ведь уже… пожалуйста, вспомни обо мне.

Старик не жаловался ему, он лишь просил. Но Бог словно не слышал его. Тогда он совсем перестал ходить к врачам, принимать лекарства и просто ждал смерти. Но и она, казалось, забыла про него. Иногда он просыпался ночью и лежал с открытыми глазами до самого утра. А потом солнце заглядывало в окно и напоминало, что надо встать и прожить еще один день.

Тогда он роптал на Бога: —Ты хоть скажи — за что? Да, я не был святым в этой жизни, что правда, то правда. Но ведь многие грешили больше меня, а ты их давно забрал. А может, тебя, Господь, просто нет?

И подумав так, он пугался своих мыслей и просил прощения за святотатство: —Наверное, за это я и наказан. За сомнения в могуществе Твоем.

Он раскаивался, но рано или поздно сомнения приходили вновь. Жизнь текла медленно, однообразно, серо. Раз в месяц старик выбирался в центр города, в банк — за пособием по старости. По заведенному порядку после банка он шел на почту, оплачивал счета за квартиру, электроэнергию и прочее. А остальные деньги распределял на месяц вперед. Дважды в неделю он выходил из дома; один раз за продуктами в магазин, второй — на рынок. Фермерские торги проводились каждые семь дней, и если прийти к закрытию, ближе к обеду, то можно было купить все необходимое по более низким ценам. Что и понятно; продавцы хотели избавиться от привезенного товара, по-тому согласны были сбыть его подешевле. Овощами и фруктами торговали молодые арабы, а покупателями были в основном пожилые русские. И хотя общались они между собой по большей части жестами, торговля шла бойко. Старик видел, как иногда кто-то из бедных пенсионеров не-заметно брал с прилавка луковицу или яблоко. Он их понимал, но сам этого не делал. Арабы тоже порой замечали эти «кражи», но закрывали на это глаза. Их интерес был в другом: продать как можно больше. В Израиле принято покупать и продавать всё огромными порциями и партиями. И если, к примеру, берешь пучок зелени, то этот пучок непременно толщиной с мужскую ногу. Старику столько не съесть и за две недели. И он всегда сопротивлялся, когда араб-продавец подбрасывал на весы ещё и ещё, якобы «для ровного счета».

Готовил еду старик сам, на два-три дня вперед. И обычно обходился непритязательным меню: жиденький суп да тушеные овощи.

Аппетитом он не отличался, но есть было необходимо. К тому же обидно выбрасывать еду, за которую заплачены деньги. Подошел день, когда пора было отправляться в магазин, чтобы пополнить запасы провизии. От мяса старик давно уже отказался, и только в день получения пособия по старости, позволял себе купить немного свежей рыбы. Но сегодня, до этого момента нужно было еще дожить несколько дней, поэтому поход в магазин был с почти пустым кошельком. Он хотел купить лишь самое необходимое, чтобы продержаться до получения пособия. Старик пересчитал оставшуюся мелочь, вздохнул и поволочил пустую сумку на колесиках в магазин. Он шаркал по знакомой дороге, размышляя все о том же и разговаривая с Богом: —Вот смотри, денег нет. Удовольствия от жизни нет. Смысла в ней — тоже нет. Зачем я тут нужен? Если ты есть, то забери меня. Подай хоть знак, что ты есть! Мне будет легче ждать…

Но безоблачное небо лишь палило землю жаркими лучами.

Перед входом в магазин стояла кем-то забытая продуктовая тележка, на ручке которой, как и положено, был монетоприемник. Нужно положить туда монетку в пять шекелей, отстегнуть те-лежку от общей цепи и катить себе к прилавкам. Чтобы получить монету назад, нужно отогнать тележку на «парковку», пристегнуть к цепи других тележек и забрать залог.

Эта тележка стояла в одиночестве, покинутая всеми. Старик повертел ее. Монетоприемник был закрыт, что означало: в нем лежит монета в пять шекелей. Старик помахал руками, пытаясь привлечь чье-нибудь внимание. На парковке было несколько машин, но никто не спешил к тележке.

— Видимо, человек перегрузил продукты в машину и уехал, забыв про залог. А может, так спешил, что ему не до пяти шекелей было. Всякое случается, — подумал старик. — А вдруг это Господь послал мне знак? Я же просил его об этом! Вот он, знак! Бог знает, что у меня нет денег, и послал пять шекелей. Спасибо тебе, Господи! Прости меня, дурака старого, за неверие... Ты помнишь, ты не забыл меня. Может, скоро пришлешь за мной…

Старику стало радостно и хорошо. Вновь появился смысл терпеть и ждать. Он, воодушевившись, взял тележку и набрал в магазине продуктов на всю мелочь, которая была в кармане. Рассчитавшись на кассе, он вышел на улицу, переложил нехитрую поклажу в сумку на колесиках и повез тележку к парковке, чтобы прикрепить её к другим и получить заветные пять шекелей. Но там его ждало горькое разочарование. Когда монетоприемник открылся, старик увидел в нем две мелкие монетки, достоинством в десять агорот. Они были старые, да еще сточенные — так, чтобы подошли к монетоприемнику.

— Почему ты смеёшься надо мной, Господь? Сначала дал надежду, и я воспрял духом, стал надеяться, что ты есть. Зачем же ты так. Или все-таки тебя нет? И насмехаешься не ты, а судьба-злодейка?

Back